Васенька. Лет двадцать.
Сарафанов. Чёрт знает что!.. Ты сказал, двадцать лет?.. Бред какой-то… Лет двадцать… (Задумывается поневоле.) Двадцать лет… двадцать… (Опускается на стул.)
Васенька. Не огорчайся, папа. Жизнь – тёмный лес…
Из кухни вышли было Бусыгин и Сильва, но, увидев Сарафанова, отступают назад и, приоткрыв дверь, слушают его разговор с Васенькой.
Сарафанов. Двадцать лет… Закончилась война… Двадцать лет… Мне было тридцать четыре года… (Поднимается.)
Бусыгин прикрывает дверь.
Васенька. Я понимаю, папа…
Сарафанов (вдруг рассердился). Да что вспоминать! Я был солдат! Солдат, а не вегетарианец! (Ходит по комнате.)
Бусыгин, когда это возможно, приоткрывает дверь из кухни и слушает.
Васенька. Я тебя понимаю.
Сарафанов. Что?.. Что-то слишком много ты понимаешь! С твоей матерью мы ещё не были знакомы, имей в виду!
Васенька. Я так и думал, папа. Да ты не расстраивайся, если разобраться…
Сарафанов (перебивает). Нет-нет! Глупости… Чёрт знает что…
Сарафанов находится между кухней и дверью в прихожую. Таким образом, у Сильвы и Бусыгина нет возможности бежать. <…>
Бусыгин и Сильва мгновенно делают вид, будто они только что вышли из кухни. Молчание.
Бусыгин. Добрый вечер!
Сарафанов. Добрый вечер!
Молчание.
Васенька. Ну, вот вы и встретились… (Бусыгину.) Я всё ему рассказал… (Сарафанову.) Не волнуйся, папа…
Сарафанов. Вы… садитесь… Садитесь! (Пристально разглядывает того и другого.)
Бусыгин и Сильва садятся.
(Стоит.) Вы… недавно с поезда?
Бусыгин. Мы… собственно, давно. Часа три назад.
Молчание.
Сарафанов (Сильве). Так… Вы, значит, проездом?
Бусыгин. Да… Я возвращаюсь с соревнований. Вот… решил повидаться…
Сарафанов (всё внимание на Бусыгина). О! Значит, вы спортсмен! Это хорошо… Спорт в вашем возрасте, знаете… А сейчас? Снова на соревнования? (Садится.)
Бусыгин. Нет. Сейчас я возвращаюсь в институт.
Сарафанов. О! Так вы студент!
Сильва. Да, мы медики. Будущие врачи.
Сарафанов. Вот это правильно! Спорт спортом, а наука наукой. Очень правильно… Прошу прощения, я пересяду. (Пересаживается ближе к Бусыгину.) В двадцать лет на всё хватает времени – и на учёбу и на спорт; да-да, прекрасный возраст… (Решился.) Вам двадцать лет, не правда ли?
Бусыгин (печально, с мягкой укоризной). Нет, вы забыли. Мне двадцать один.
Сарафанов. Что?.. Ну конечно! Двадцать один, разумеется! А я что сказал! Двадцать? Ну конечно же двадцать один…
Сильва. Да вы не огорчайтесь. Ведь если разобраться, тут радоваться надо, а не огорчаться. По-моему.
Васенька. В самом деле, папа.
Сарафанов. Я – конечно… Я рад… (Искательно.) Мы все здесь рады, не правда ли?
Бусыгин. Конечно… Больше всех – я.
Сарафанов (приободрившись). Васенька, есть у нас что-нибудь выпить? Дай нам выпить!
Васенька. Это можно. (Уходит на кухню.) <…>
Наутро Сарафанов поведал Бусыгину о своей жизни, её трудностях, о своём прошлом, о романе с Галиной Александровной, работницей швейной мастерской, предполагаемой, по его мнению, матерью Владимира Бусыгина, о том, как ушла от него жена, оставив Нину и Васеньку, рассказал о жизненных планах Нины, о своей тревоге за Васеньку, который безответно влюблён в Наташу Макарскую, женщину намного его старше, о стремлении младшего сына уехать из дома, чтобы убежать от своей личной драмы. И наконец, просит Бусыгина как старшего брата поговорить с младшим, помочь ему найти правильное решение.
Бусыгин же по мере углубления знакомства с домом Сарафанова привязывается к его обитателям и начинает действительно чувствовать себя старшим братом, готовым помогать Васеньке, опекать «отца». Только вот Нина вызывает у него не братские, а более интимные чувства, он ревнует её к жениху, летчику Кудимову, человеку рационалистичному и приземлённому, да и она, кажется, заинтересовалась Бусыгиным…
В это время Васенька, узнав, что у него появился счастливый соперник, Сильва, во время свидания Макарской и Сильвы делает попытку поджечь её дом. В результате сгорают брюки Сильвы, и тот вбегает к Сарафановым, просит, чтобы ему дали в долг другие брюки.
Картина вторая
Сарафанов появляется с брюками в руках.
Сильва (в дверях). Ну, спасибо тебе, старичок, за всё спасибо. Настоящий ты оказался друг… Я ухожу. Но вначале я должен открыть глаза общественности. Хату поджёг он (указывает на Бусыгина), а не кто-нибудь. И воду тут у вас мутит тоже он. Учтите, он рецидивист. Не заметили?.. Ну смотрите, он вам ещё устроит. И между прочим (Нине), он тебе такой же брат, как я ему племянница, учти это, пока не поздно. (Сарафанову.) А вы, папаша, если вы думаете, что он вам сын, то вы крупно заблуждаетесь. Я извиняюсь.
Сарафанов. Вон отсюда! Вон!
Сильва исчезает.
Сарафанов. Мерзавец!
Небольшая пауза.
Бусыгин. Но он прав.
Сарафанов. Кто прав?
Бусыгин. Я вам не сын.
Сарафанов. Что такое?.. Что это значит?
Бусыгин. Я вам не сын. Я обманул вас вчера.
Сарафанов. Володя! Что ты говоришь!..
Бусыгин. Поймите, я не хотел! Всё вышло случайно. Вчера, когда вы (в сторону Макарской) к ней стучались, я узнал ваше имя и заметил вашу квартиру. С этого всё и началось. Мы хотели согреться и уйти…
Макарская. Погоди! Это ты искал вчера, где переночевать?
Бусыгин. Да. Всё вышло само собой. Утром, вместо того чтобы уйти…
Сарафанов. Это невозможно… Не верю. Не верю. Быть этого не может!
Бусыгин. Я надеюсь, что вы меня простите, потому что я… В общем, я рад, что попал к вам…
Сарафанов. Значит, ты мне… Выходит, я тебе… Как же так?.. Да нет, я не верю! Скажи, что ты мой сын!.. Ну! Сын, ведь это правда? Сын?!
Бусыгин. Нет…
Сарафанов. Кто же ты? Кто?!
Нина. Он – псих. Он настоящий псих, а мы все только учимся. Даже ты, папа, по сравнению с ним школьник. Он настоящий сумасшедший…
Васенька. Ну и дела…
Макарская. Да-а, история…
Сарафанов. Но я, я не верю! Не хочу верить!
Бусыгин. Откровенно говоря, я и сам уже не верю, что я вам не сын. (Взглянув на Нину.) Но факт есть факт.
Сарафанов. Не верю! Не понимаю! Знать не хочу! Ты – настоящий Сарафанов! Мой сын! И притом любимый сын!
Нина (Бусыгину). Я тебе говорила… (Сарафанову, весело.) А я? А Васенька? Интересно, ты ещё считаешь нас своими детьми?
Сарафанов. Нина! Вы все мои дети, но он… Все-таки он вас постарше.
Все смеются.
Макарская. Чудные вы, между прочим, люди.
Нина (смеётся). Чудные – чуть дом не сожгли.
Макарская махнула рукой.
Сарафанов. То, что случилось, – всё это ничего не меняет. Володя, подойди сюда…
Бусыгин подходит. Он, Нина, Васенька, Сарафанов – все рядом. Макарская в стороне.
Что бы там ни было, а я считаю тебя своим сыном. (Всем троим.) Вы мои дети, потому что я люблю вас. Плох я или хорош, но я вас люблю, а это самое главное…
Макарская. Извините, конечно. (Бусыгину.) Но я хочу спросить. У тебя родители имеются?
Бусыгин. Да… Мать в Челябинске.
Нина. Она одна? (Смеётся.) Папа, тебя это интересует?
Бусыгин. Она живёт с моим старшим братом.
Нина. А сам ты? Как ты сюда попал?
Бусыгин. Я здесь учусь.
Сарафанов. Где же ты живёшь?
Бусыгин. В общежитии.
Сарафанов. В общежитии. Но ведь это далеко… и неуютно. И вообще, терпеть не могу общежитий… Это я к тому, что… Если бы ты согласился… Словом, живи у нас.
Бусыгин. Нет, что вы…
Сарафанов. Предлагаю от чистого сердца… Нина! Чего же ты молчишь? Пригласи его, уговори.
Нина (капризно). Ну с какой стати? Почему он должен жить у нас? Я не хочу.
Бусыгин. Я буду вас навещать. Я буду бывать у вас каждый день. Я вам ещё надоем.
Сарафанов. Володя! Я за то, чтобы ты у нас жил, – и никаких.
Бусыгин. Я приду завтра.
